Ополченец перед штурмом Дебальцева

Вдруг я увидел девушку. Боже мой, совсем ребенок. В каске, в разгрузке, с автоматом. Невысокая, худенькая. На лице спокойствие, взгляд уверенный, никакого страха. Обмундирование подогнано, сидит ладно. Без сумки с красным крестом, видимо, она не санинструктор, обычный боец, здесь такие встречаются. Один огромный боец попытался ее обнять, приободрить. Девушка его отстранила.

В коридорах людей становится все больше и больше. Сквозь лязг оружия и топот сапог слышны обрывки приглушенных фраз.

– Когда пойдем?

– Да говорят, в пять.

– По темноте?

– Ну да…

Док толкает меня в плечо:

– Идите, вон, подкрепитесь.

– А где?

– Вон там пункт питания.

Заходим в столовую. Довольно-таки просторное помещение. Столы простые, квадратные. За каждым по четыре человека. Перед раздачей длинная очередь. Все в военной форме, но обстановка не как в солдатской столовой. Никто ни на кого не покрикивает, никто не толкается. Там, в армии, у каждого свой статус. И это сразу видно. Здесь все равны. И старые, и молодые. У них одно на всех важное общее дело. За стойкой молодая женщина в несвежей майке и в камуфляжных брюках. Ей помогает старик с седой шевелюрой. И тоже в камуфляжном костюме. Он подает женщине мытые кружки. Тебе наливают чай и накладывают в алюминиевую миску половник слипшейся гречневой каши. Ты движешься к металлическому столу. Там банка с сахаром – клади себе сам, сколько хочешь, ложкой, облепленной сладким песком. Картонная коробка с сухарями и поднос с порционными кусочками масла из авиационных пайков. Иногда в очереди слышны обрывки фраз:

– Вот сейчас возьмем и поедем назад.

– Ага, столько ехали и впустую. Нет, пойдем обязательно!

Надо же, они думают, что сегодня им удастся взять Дебальцево. Они даже уверены. Бывал я в такой ситуации… В январе девяносто девятого на Кавказе в нашем МВД некоторые тоже думали, что возьмут Грозный за пару дней. А там боевиков было – тысяч двадцать. Ну и послали вперед ОМОНы и СОБРы, собранные со всей страны. А потом такое началось! Когда шли в атаку, я запомнил одного бойца, вихрастый такой…

Потом увидел его в Моздоке, он вышел покурить из госпиталя в казенном халате.

– Ну что, пришлось отойти?

– Отойти?! Да мы еле съе-сь оттуда!!!

А здесь, под Дебальцево, добровольцы, абсолютно уверенные в себе, совершенно спокойно перекусывают перед штурмом. С миской каши в одной руке, с кружкой чая в другой они лавируют между столами, выбирают свободное место, молча ставят к стене автоматы или вешают их на спинки стульев, быстро едят и уходят, уступая площадь другим. Здесь, естественно, не одна «Пятнашка» – все бригады, батальоны и отряды ДНР вперемешку.

– Эй! «Пятнашка»!!! Получать БК!

Засуетились. Пошли ящики. Зеленые, с цинками патронов, с гранатами. Бойцы их хватают и ловко, деловито складывают у стены. Это уже не первые ополченцы из Славянска, образца прошлого года. Что было там? Двустволки и вязаные маски, один автомат на десятерых. А эти хорошо организованы, экипированы и вооружены. Эти опытны и обстреляны, и, самое главное, им знаком вкус победы. Нынешние ополченцы знают, что могут бить пускай плохо подготовленную, но самую настоящую украинскую армию. До полного разгрома ее группировок.

– Все, вперед!!!

Котовский, Чапаев… И Захар

Ополченцы разом встают и мягко, без давки, увлекают нас на мороз. На крыльце я замечаю главу ДНР Захарченко. Я встречался с ним раньше на его базе в Донецке. Внешне с августа прошлого года он не изменился. Все тот же пацанский, хулиганистый вид. Высокий, стройный, волосы светло-русые, с челкой. Черты лица правильные, но вот глаза… По ним видно: этот парень смеет. Смеет поступать резко и дерзко. Такие в советском прошлом гоняли и двор, и район, а потом либо оставались в армии, либо садились в тюрьму. Но произвел ли Захарченко на меня впечатление тогда, в августе? Не сказал бы. Ну да, охрана серьезная, да, собственный штаб в здании местного телевидения, обложенный мешками с песком. Свой кабинет, стол, сейф, рабочая карта.

Все? Все. Как говорится, ничего героического. Один из многих полевых командиров, родившихся на этой войне. Бывший чекист Ходоковский, командир отряда «Восток», показался мне интереснее – серьезный, рассудительный. Миша Пятый? Да тоже со стержнем парень, и люди у него лихие – Русская Православная Армия. Их тогда много было, полевых командиров. Выделялся только Стрелков. О, это личность! Я общался с ним всего раз, накоротке, в его штабе в Славянске, весной четырнадцатого.

Он вежлив, образован, воспитан, но… Пожалуй, чересчур серьезен. Стрелков похож на отрешенного белогвардейского офицера, заранее решившего положить свою жизнь на алтарь Дела. Потом, правда, к неудовольствию многих, без боя покинул Славянск и отошел в Донецк. Как это было? Я могу только предполагать. Статус Стрелкова рос не по дням, а по часам. Добровольцы шли именно к нему. Собранные средства из России тоже (наверное). В окруженном Славянске стало тесно. Можно встретиться с «укропами» у горы Карачун и договориться:

– Я беспрепятственно отхожу, оставляю часть оружия, вы передаете мне деньги.

– По рукам!

Если так было, то я бьюсь об заклад: Стрелков не взял себе ни копейки, он отдал все Революции. Это его суть. А договоренности… Да мы всегда договаривались. К примеру, в первую чеченскую, села Автуры́ и Шали́ были договорными: ни мы в них не входили, ни боевики. А в Афгане? Мне Франс Клинцевич и Борис Громов рассказывали, тоже был процесс. Но что, на мой взгляд, произошло в Донбассе? Стрелков решил поменять Славянск на Донецк. Он пришел с маленькой группой, а покинул город с четырехтысячным отрядом, с захваченной боевой техникой. Но ушел, сдав украинским войскам несколько донецких городов, кому это могло понравиться? По мнению «кого-то», Стрелков мог взять Донецк. А как? Там свои парни есть. Все его бойцы разошлись по отрядам, из которых когда-то отпрашивались в Славянск на войну. И остался Стрелков один. И его вежливо попросили уйти. Как сказал мне тогда Захарченко: «Если бы мне надо было высказать ему все в глаза, мне бы пришлось в конце его пристрелить». А потом Захар стал лидером. Его отличие ото всех? Он сам лично идет вперед, как Македонский или Раевский, да много кто. Впереди отрядов. А на войне это значит ВСЕ! Он – лидер.

И вот теперь здесь, под Дебальцевом, я встречаю его на крыльце Штаба. Он, как и все, в форме, экипировке и при оружии. Под курткой виднеется десантный тельник. Захар служил в украинских ВДВ. Руки в штурмовых перчатках с пластмассовыми шипами на костяшках. Не зная, как правильно к нему обращаться, я гаркнул:

– Здравия желаю!

Он выставляет мне навстречу кулак. Я по нему несильно ударяю своим. Так мы здороваемся. В последнее время Захарченко упрекают за частое пребывание на передовой – лидер Республики, мол, не должен так рисковать. Но он и сейчас, похоже, со всеми пойдет на штурм. Сколько эта война родила вот таких «Чапаевых», «Котовских» и «Сталиных»? Да, как и всякая гражданская – десятки. Здесь есть еще Мозговой – полевой командир из Луганска, бывший артист-танцор, есть еще комбат Гиви – бывший рабочий из Иловайска, есть Моторола, еще год назад работавший резчиком камня у себя на Кубани. Но главный из них пока – Захар, Александр Захарченко. Правда, сегодня – война, и никто не загадывает, что будет дальше. Пока что через час – штурм Дебальцева.

Отряды строятся, каждый отдельно. Командиры в течение секунд ставят задачу. Погрузка в машины. Мы трясемся вдоль железнодорожного полотна с развороченными товарными вагонами. В их железных бортах видны гигантские вмятины от попавших снарядов. Это и есть линия фронта. Отчаянно скрипя и гремя, наша «избушка на курьих ножках» переваливает через рельсы. Все, мы в Дебальцевском котле. Теперь Тот, который на небесах, определит, кто кого.