– Ктэ тэкие?!

– Репортеры, Москва!

Я вылез – ничего не поделаешь, нам здесь не рады, объясняться надо.

– Шпэоны!

– Какие шпионы, к Дудаеву едем, в Грозный, во дворец!

– А ктэ вас тэм ждет?!

Фамилия человека из аппарата Удугова, которую мне продиктовали по телефону, как-то сама собой выпрыгнула из моей головы. Ее просто вытеснили мысли о наших возможных перспективах на этой большой дороге. Забыл! Вокруг машины группируются «нежные существа». Они как из позапрошлого века. Овчинные тулупы, бороды и папахи:

– Да это шпэоны, кэнчать их нэдэ!

Трясущимися пальцами я перелистываю записную книжку. «Секундочку, товарищи, секундочку…» Вот же, забыл! Б…, как не кстати! Где она, эта фамилия… И записал ведь красной ручкой на полях… Нашел! Нашел!!!

– Да, вот! Ширвани Пашаев! И телефон есть! Вот, товарищи! Свяжитесь, пожалуйста, он ждет нас во дворце!

Боже мой, как не вовремя! Хлопнув дверью, из машины вываливается Коляда. Черт, ну куда ты, милый… Инженер молодецки задирает бровь. Голос его тоненький, почти детский…

– У нас проблемы?

– Да вот… Сейчас расстреляют…

Огромный бородач, у которого пулемет на бычьей шее смотрится, как амулет, требует открыть заднюю дверцу. Я смотрю на Мусу. Он молчит. В черных глазах тоска.

– О! Эбдула!!! Смэтрите, что у нэх тут!

А что смотреть? Обычный шпионский набор: рации, бронежилеты! Меня тут же берут за ворот и волокут с дороги вниз. В кювет. Легко, как манекен. Уже не нужный в хозяйстве. Сопротивляться нет сил. Да я даже не пробую. Коленки обмякли, в желудке неприятно щекотно. Вот и все. Как бестолково… Так не хочется… Сколько раз потом на трофейных пленках я видел, как вот так же боевики хватали за шиворот наших пленных, кидали на землю и стреляли в их дергающиеся тела…

– Стойте! Да подождите же вы! Ждут их во дворце. Связался я!

Чеченский милиционер, или просто человек в форменном милицейском кителе, надетом на синюю спортивную «олимпийку», появляется, как говорится, очень и очень кстати.

– Ждут их там, пускай проезжают!

Оставшуюся дорогу мы едем без слов. Когда заезжаем в Грозный, Муса произносит:

– Поздно уже. Переночуете у меня. Квартира в микрорайоне. Утром заеду и кину вас к дворцу.

Мы едим вареную курицу с хлебом, пьем лимонад и молчим. Свет в предоставленной квартире Муса посоветовал не включать. Приехали…

Царская ложка

В конце ноября девяносто четвертого мы все еще оставались в Чечне. Делегации, переговоры, уговоры… Никто еще не встал и не сказал громко: «Война – это хорошо!» Но она все-таки началась. Пару дней назад Грозный атаковала чеченская оппозиция. Та самая, которую мы снимали два месяца тому назад. У нее, оказывается, и танки есть! Это был самый первый штурм Грозного. И самый, мягко говоря, неудачный. На улицах дымилась исковерканная броня. Рядом лежали сгоревшие трупы танкистов. На проспекте Фронтовиков, ближе к рынку, на заборе висела оторванная голова. В танковом шлемофоне. В подвалах МВД и ДГБ теперь сидят пленные российские солдаты и офицеры. Откуда? По телевизору заявили: это наемники – и никаких гвоздей. Дикие гуси, солдаты удачи! Мускулистые, загорелые парни, палящие из пулеметов во все стороны, с дымящимися сигарами в жемчужных зубах! Так я видел в кино. Но пленные выглядят совсем по-другому. Они грязные, жалкие и обескураженные. Прессе с ними можно общаться без ограничений. Они пожимают плечами.

– Как это – мы не российские военнослужащие?

– Да вот так! Ваш же министр Грачев от вас отказался!

Действительно. Раз наемники, значит, кто-то нанял. Логично? Вручил танки, боеприпасы, автоматы-пулеметы, и айда на штурм! Значит, есть в стране «кто-то» с такими ресурсами! И этот «кто-то» берет города! Пытается взять. Неизвестная сила?

Знакомлюсь с одним из захваченных дудаевцами офицеров. Старший лейтенант Ростопко Алексей Викторович. Серая куртка. Серый свитер. Очень похож на Шарапова из «Место встречи изменить нельзя».

– Два дня я после штурма плутал. Потом на трассе «Ростов – Баку» меня взяли. Сразу сюда, где мои товарищи. Обвинения не предъявляли. Но показания даем.

– Леш, а как ты вообще сюда попал?

– Я в 35758 служил. В воинской части. Кантемировка. Побеседовали из ФСК. Рассказали сказку. Мол, сгоняешь в Чечню. На прогулку. А заодно и денег дадут.

Над пленными не издеваются, не простреливают коленки, не отрезают головы. Такие еще не пришли времена. Водят, показывают прессе и делегациям, как диковинных обезьян. А делегации эти частят из Москвы одна за другой. Ну как же! Надо засветиться, на фоне событий.

В подвале дворца боевики. Старая «афганская» форма. Беседуем. У одного зеленая повязка на черных как смоль волосах. Хрипловатый приятный голос.

– Мы все здесь смертники! Опять репрессии? Сорок четвертого года не будет! Солдаты, что приезжают, им есть куда отсюда идти. Россия большая! А нам – некуда деться. Остается только здесь умереть! И мы будем умирать! Когда «новости» преподносят, что чеченцы – одни кровопийцы, это не правда! Надо говорить правду, если она есть! Если дружить – давайте дружить! Если быть врагами – пожалуйста, мы будем врагами!

Ах, вот оно что. Кто-то здесь наговорил людям, что Ельцин выселит их в Казахстан, депортирует. Как Сталин в сорок четвертом году. Ребята! Вы преувеличиваете возможности российского МВД! Силенок не хватит! И потом, дикость какая-то, двадцать первый век на носу! И к тому же… Казахстан – уже другая страна.

Сашко Белый (Музычко) в Грозном. Декабрь 94-го

На площади перед дворцом – группа людей. На руках красные повязки «УНА-УНСО». С трезубцем. Мама родная! Украинцы! Тоже воевать против России будут? Старший националист в камуфляже. Без бушлата. Нижняя челюсть выступает, как ящик, выдвинутый из комода. Хищные носогубные складки. На шее шарф, неформенный, клетчатый, мохеровый, на голове бейсболка козырьком назад:

– Мы патриоты из Украины! Приехали бороться с московской агрессией. Мы пока отдыхаем, наблюдаем за тем, что здесь делается. Если Россия на Чечню нападет – мы будем в первых рядах воевать с российской оккупацией!

Тоже мне, комсомолец наоборот. Эх, братушки православные! Предали вы нас! А может, мы сами во всем виноваты? Почему от нас шарахаются? Люди, народы, страны? Жить с Москвой не хотят. Едва Советский Союз качнулся, так республики как тараканы от занесенного тапка дернули во все стороны! А сейчас аж воевать с нами готовы! Ладно… Я – репортер. Я не политик, не аналитик. Пашу поле. Кстати, о поле. О футбольном. Заезжаем мы тут как-то на грозненское «Динамо». Открытая арена. Газон под снегом. Вдоль трибун, на поляне, – человек сто ополченцев. С автоматами. Лица у всех брутальные. Взгляд колючий, желваками играют. Перед строем седой военачальник вышагивает. Куртка из какого-то диковинного камуфляжа. В елочку и полоску. И каракулевая шапка. Держит речь на чеченском. Отдельные слова на русском: «Джохар…», «Автурханов…». Я так понял: объясняет, за кого надо воевать и кого надо мочить. Какой-то местный шепчет мне на ухо:

– Это Масхадов. Начальник нашего Генерального штаба. Присягу принимает.

Господи! Скоро в каждом дворе свой Генштаб организуют. И свою Присягу будут принимать. «Клянусь служить Мытищам до последней капли крови! И если я нарушу мою люберецкую клятву, то пускай тогда лопнет мой мочевой пузырь!!!» Парад абсурдов…

Кто-то привел на митинг волка. Ко дворцу. Держит его на поводке. Волк у чеченцев – символ свободы. Этот – грязный, какой-то нечесаный, скалит зубы по сторонам. Шарахается от мегафонных воплей. Что ты его привязал? Возьми да отпусти! Пускай всех перекусает! Свобода же! Каждый делает, что хочет!

Над митингующими плакат: «Чеченский народ, признанный Аллахом, непобедим!» Среди толпы стоит столик. На нем ящик, типа выборной урны. Ведомость. Женщина в «афганке». Собирает деньги на отражение российской агрессии. Настроение у нее приподнятое.